Как трамвай убил любовь москвичей к чтению

Пока москвичи спорят со столичными властями о необходимости сохранить троллейбус, МОСЛЕНТА вспоминает, с какими претензиями к общественному транспорту выступали горожане в начале XX века. Это эссе из "Московской газеты" от 13 апреля 1914 года. О том, как трамвай убивает любовь к чтению.

Трамваизация литературы

Трамвай плодит читателей. Загляните в любой вагон трамвая: добрая половина, если не две трети пассажиров — с газетами или книжками в руках. Попробуйте читать на извозчике.

Трамвай дает возможность читать легко и без боли. Не затрачивая, в то же время, ни одной лишней минуты на чтение.

Приехали?.. Книжку в карман — и пошел куда надо. На обратном пути дочитаю. Провести в вагоне двадцать-двадцать пять минуть без чтения — скучно. Трамвай плодит читателей количественно, но убивает их качественно.

Как и весь уклад нашей жизни. Нам некогда. Мы всегда торопимся. В «доброе старое время» было иначе. На дворе дождь и слякоть.

Хорошо бы побывать в театре, да трудно попасть: о трамваях и не слыхать было в те времена; извозчика взять — дорого, да и промокнешь весь. Пешком пойти?.. Брр... добрый хозяин собаку на улицу не выгонит. И к знакомым не пойдешь из тех-же соображений. И знакомые к тебе не попадут.

Одно утешение, один исход: книга. И проходит длинный ненастный осенний вечерь за книгой. Привыкаешь к ней. Любишь ее. Родными и близкими становятся Тургенев, Достоевский, Толстой.

1 000 страниц?.. Испугал, подумаешь!.. Сорок часов блаженства... Сорок часов в тихой комнате, в уютном кресле при мягком свете свечи или лампы. Теперь не то.

Нет ничего легче, как попасть в двадцать минут в любую часть города. И как дешево! И с какими удобствами! В клуб, в театр, к знакомым, в пивную, в кинематограф, к черту, к дьяволу — пожалуйте за пять копеек, с пересадкой или без оной.

Как тут усидишь дома! Прочесть книгу в тысячу страниц — для нас теперь тяжелый подвиг.

Вербицкая - еще куда ни шло: четыре трамвайных поездки в день, по двадцати минуть каждая - вот вам 80—100 страниц Вербицкой. 10 дней — тысяча страниц. Захлопнуть и сунуть в карман «Ключи счастья» можно на любой странице.

— Поверите ли, только и отдыхаешь в трамвае сидя. Прямо, дохнуть некогда!..

И создается особый тип трамвайной литературы: дешевле пареной репы, короче воробьиного носа, легче вегетарианской пищи. Появляется огромное количество синих, красных, полосатых, звездных и прочих библиотек.

Не задерживается в голове и умещается в жилетном кармане. Спрос вызывает предложение и авторы «трамваируются».

Какие там романы!.. Новеллы, новеллеты, рассказики, повестушки – да так, чтобы, приблизительно, от Петровских линий до Театральной площади. Просвещенный издатель должен быть в курсе трамвайных дел.

— Господин Купринский, у меня ваша рукопись находится, — так пожалуйста, возьмите ее, — переделки нужны.
— Помилуйте, Сидор Карпыч, ведь сами одобрили!
— Нельзя-с, господин Купринский: остановку у Благовещенского переулка опять ввели. Придется некоторые рассказы к этой остановке подогнать. Там у вас два рассказа есть от Страстного до Садовой, — придется сократить на одну остановку, — нельзя, знаете, читателя отпугивать.

И господин Купринский поневоле из рассказа на три остановки одну выбрасывает. И утешается тем, что ему обещана протекция к издателю по 13-й линии, — от Серпуховских ворот до Петровского парка. Вот когда он создаст гениальную вещь, давно им задуманную, но никак не умещающуюся в трех остановках.

И читатель трамваируется медленно, но неуклонно. Людей, собственноручно читавших (как говорят в прессе), Толстого, Достоевского и Тургенева — все меньше и меньше.

— Марфа, пальто, калоши и книжку до Мясницкой. Да не с той полки, дубина! Там до Разгуляя...
— Читали Куприна последнюю вещь?
— Как-же как-же! Прелестная вещица!... Туда в обратно всю прочел.
— To-есть, как это «туда ж обратно?»
— От памятника Гоголя до Трубы и обратно... Очень хорошо написано!.. В особенности, знаете, это место у Никитских ворот...
— Конец?
— Нет, когда туда едешь... Талантливейший человек!...
— «Яму», говорят, кончил?
— Ну, уж это придется до мая отложить, — тут уж без Сокольников и Петровского парка не обойдешься...

Будущий историк литературы назовет, вероятно, нашу эпоху «Эпохой трамваизации литературы».