История

В гостях у Окуджавы

МОСЛЕНТА побывала в доме-музее знаменитого поэта-шестидесятника
МОСЛЕНТА побывала в доме-музее на улице Довженко, где Булат Шалвович Окуджава прожил последние десять лет своей жизни. В интерьерах сохранена подлинная обстановка. В гостиной — картины, подаренные художниками, гравюры, привезенные из зарубежных поездок, фотографии, стол, за которым собирались друзья и соседи.

Петух кричит протяжно и истерично, хотя, казалось бы, дергаться нынче совершенно не от чего: солнце припекает, лужи блестят, пытающаяся объехать их старенькая «четверка» меланхолично поскрипывает на каждой кочке, а над буреющей землей, сквозь которую пробиваются первые весенние ростки, дергаясь из стороны в сторону, словно деревенский дурачок, порхает бабочка. Идиллия.

Наплевав на полоумного петуха, неопределенно-землистого окраса дворовый пес с дурацкой кличкой Музей крепко спит возле своей будки, всем видом показывая, насколько его не волнует и эта весна, и эта бабочка, и даже те, кто приехал в этот день в дом-музей Булата Окуджавы, хотя в этом и заключается его прямая обязанность.

«Сколько ему лет никто и не знает, — пытается оправдать дрыхнущего тунеядца один из работников музея. – Он пришел сюда сам — совсем еще щенком, да так и остался. А теперь стал нашим талисманом».

© Борис Войцеховский / МОСЛЕНТА

Тут, впрочем, все, на что и на кого не бросишь взгляд — сплошь талисманы. Вот хотя бы зеленая калитка — распахнутая и слегка поскрипывающая на легком ветру. Вспоминается тут же, пусть на дворе не осень, а весна, конечно, поэтическое:

Осенний холодок, пирог с грибами,

Калитки шорох и остывший чай.

Ну, а как иначе, если эти строки написал Булат Окуджава, и калитка эта его — окуджавовская, а за калиткой — его дом.

Упраздненный театр

За калиткой — тишина, нарушаемая лишь пением птиц.

«Эх, жалко, — вздыхает здешняя экскурсовод Лариса, — такая погода хорошая, а народу почти никого и нет. Хотя, надо сказать, после выхода сериала «Таинственная страсть» ездить к нам стали почаще. Пусть в этом фильме Булат Шалвович совершенно ужасный, картонный, но польза от его показа налицо, так что нам грех жаловаться».

Но местное спокойствие — эта самая настоящая иллюзия, потому как за последние месяцы с домом-музеем Булата Шалвовича произошло много чего странного и неприятного.

Все началось ровно год назад — в середине прошлого апреля Дом-музей Окуджавы был включен в состав Государственного литературного музея, а должность директора мемориального учреждения, которую занимала вдова поэта Ольга Владимировна Арцимович, была сокращена. Так началась новая жизнь и этого места, и всех его обитателей.

«Присоединение Музея Окуджавы к Государственному литературному музею послужит новым стимулом для его развития в составе «музейного кластера» в Переделкине, куда входят дома-музеи Корнея Чуковского и Бориса Пастернака. В результате у музея появится больше возможностей для рекламы и привлечения посетителей, что позволит решить накопившиеся проблемы», — комментировало это решение Министерство культуры.

Все вроде бы логично — у трех домов-музеев будет теперь один директор, что выгодно и с экономической, и с практической точки зрения, но…

Музей Булата Шалвовича возник не на пустом месте. Именно в этом доме Окуджава вместе со своей женой Ольгой Владимировной провел последние десять лет жизни. Здесь он написал семейные хроники «Упраздненный театр», удостоенные Букеровской премии...

© Борис Войцеховский / МОСЛЕНТА

«Я подарила стране этот музей, все, что там есть, передано мной, есть дарственная, — рассказывала сразу же после описанных событий Ольга Арцимович. — Я в этом доме ни одной ночи не провела, никогда ничем не попользовалась. Свои деньги добавляла, когда там прорвало трубу. Сколько сил и средств потрачено, чтобы удержать музей!»

Обидевшись невероятно, Ольга Владимировна громко хлопнула дверью музея, здорово переполошив работавших здесь старушек-экскурсоводов, пообещала никогда не переступать его порог, и начала тихую борьбу за восстановление статус-кво.

На днях эта борьба увенчалась если не полным успехом, то вполне удачным компромиссом. В первые дни апреля стало известно: вдова Булата Окуджавы назначена заведующим отделом филиала Литературного музея «Дом-музей Б.Ш. Окуджавы» в подмосковном Переделкине. Более того, по заверениям минкульта, «в будущем музей получит статус самостоятельного учреждения культуры федерального уровня».

Воронье царство

В музее пахнет... Ну, как пахнет в обычном дачном доме. Это — важно, потому что тут же отбивает ощущение, что ты в общественном месте.

Вот тахта, которую сколотил поэт, небрежно покрытая красным пледом. Вот стеллаж, тоже его рук дело: слегка косенький, но трогательный. Вот колокольчики, к потолку на веревочках прикрепленные. А некоторые — на полке. Один из них, говорят, уже сильно больному Окуджаве подарила соседка Белла. Белла Ахмадулина. Мол, позвонишь в него, я сразу и приду на подмогу. Звонил ли в него поэт, так и осталось загадкой.

Ольга Арцимович, вернувшаяся в Переделкино с гордо поднятой головой, стремительно ходит теперь посреди всего этого добра — вся в делах и заботах.

«Скучать нам не дают! – делится эмоциями с МОСЛЕНТОЙ смотритель Вячеслав. – Представляете, когда Ольга Владимировна уволилась, а дом-музей вошел в состав Литмузея, нам пришлось переделывать инвентарные номера на всех экспонатах, ставить новые штампы. А теперь она вернулась, у нас появился шанс снова стать самостоятельными, это здорово… Но инвентарные номера-то опять переписывать нужно! Видимо, у нас работа никогда не кончится».

Вячеслав — один из относительно новых сотрудников дома-музея. Есть тут, однако, и «аксакалы». Например, Лидия Васильевна Кириллова, уже миллион лет служащая организатором экскурсий. Несмотря на свои восемьдесят лет, она полна сил: позвонила для меня в один из колокольчиков Булата Шалвовича, и тут же за окном, судя по звуку, словно бы что-то упало.

© Борис Войцеховский / МОСЛЕНТА

«Это ворона, — объясняет Лидия Васильевна. — Она хромая. Я ее все время подкармливаю. Пусть в здравии живет, да и вы тоже!»

Я желаю здравия в ответ, потому как Лидии Васильевне оно явно очень нужно. Впрочем, здравие тут нужно всему: вздувшимся обоям, треснувшим стенам, покосившейся ограде, задней калитке, забитой цинковым листом, псу Музею, указателю, одна половина которого исчезла в неизвестном направлении, а на другой можно прочитать загадочное — «узей улата джавы», и всему, всему, что еще бросается в глаза.

«Ремонт, судя по всему, нам не светит, — вздыхает Вячеслав — Литературный музей обещал им заняться в следующем году, но теперь-то мы из-под него выходим, так что, наверное, придется со всем справляться своими силами. Ох, Господи…»

Силачами, однако, тут не выглядит никто…

Вместо послесловия

Булат Окуджава получил эту дачу в 1987 году. С тех пор и стал жить в Переделкино, на узенькой улочке Довженко, почти безвылазно.

Нынче я живу отшельником

Меж осинником и ельником,

Сын безделья и труда.

И мои телохранители —

Не друзья и не родители —

Солнце, воздух и вода.

Это ведь Булат Шалвович как раз про здешние места писал когда-то. Печально: осинник и ельник на месте, как и солнце с воздухом и водой. Не хранят они только Музей Окуджавы совершенно. Плохие они телохранители. А кто хранит? Да вот — неутомимая Ольга Владимировна, усатый смотритель Вячеслав, пошатывающаяся Лидия Васильевна, хромая ворона и древний пес…