Женщины эпохи без стандартов и канонов. Какими были москвички 1920-х и почему современные девушки на них так похожи

Про достоинство москвички

Надежда Плунгян

В первую очередь, москвичка из 1920-1930-х годов — деятельная женщина. Это можно сказать про всех столичных жительниц той эпохи — от метростроевки до партийной дамы. Именно это отличает москвичку, например, от ленинградки.

Жительница Ленинграда 1930-х способна созерцать реальность, существуя не столько в современности, сколько на пересечении трех столетий. Она остается советским человеком, но достоинство ленинградки в том, что у нее всегда незаметно больше свободного времени и личного пространства. Достоинство москвички — ее политическая включенность, и это сохраняется по сей день.

Про равенство

Политическая и художественная жизнь нашей страны 1920-1940-х встраивалась в контекст мировых процессов, но в то же время была социально-политической утопией, которая развернулась в реальном времени. Частью этой утопии была идея гендерного равенства в праве на труд: женщины наравне с мужчинами растут в профессии, где нет перевеса ни на мужской, ни на женской стороне, а происходит некий синтез их устремлений.

На мой взгляд, эта идея ярко выражена в скульптуре «Рабочий и колхозница» Веры Мухиной. Хотя советское искусство 1930-х видит определенную разницу между мужчиной и женщиной, их общая цель и общее политическое место оказываются важнее.

Про первую женщину-руководителя

Ксения Гусева

То, что положение женщин и их роли стали меняться еще до революции, можно проследить по истории одной из наших героинь — Людмилы Маяковской, которая пришла на Трехгорную мануфактуру в 1914 году и возглавила отделение аэрографии.

Для того времени это было феноменальное событие. Людмила стала первой женщиной, получившей руководящую должность. Это был прорыв. И было неважно, женщина она или мужчина. Имели значения только ее навыки и идеи, которые были важны для развития фабрики.

В итоге она стала одним из примеров для подражания, ориентиром, в том числе для художников и художниц, которые приходили на производство. Важным стало то, какими навыками они обладают, какие идеи приносят и как их реализовывают.

Надежда Плунгян

Революция многое дала России. Она стала импульсом для множества самых разных открытий, в том числе социальных, научных, художественных, превратив страну в своего рода экспериментальную лабораторию, значимую для всего мира.

Как и в Европе, у советского модернизма была обратная сторона — жестокая и репрессивная. Это сочетание нам и хотелось раскрыть через образ москвички.

Несмотря на тяготы непростого времени, на которое пришлись революция, индустриализация и Большой террор, горожанка 1920-х, 1930-х, 1940-х не теряла присутствия духа и продолжала действовать очень ярко, ощущая в себе этого нового человека. Она бесстрашно идет вперед, влияет на политику, общество и искусство — образ очень созидательный.

Про обратную сторону медали

Надежда Плунгян

Конечно, мир не изменился будто бы по волшебству. Женщины получали равные права с мужчинами в том, что, например, становились руководителями и передовиками производства, но оставалась и дискриминация.

Выставка показывает ранний СССР как общество, где была и массовая проституция, и детская беспризорность, и тяжелая конкуренция, в ходе которой женщин вынуждали становиться сверхударницами или задвигали на второстепенные роли, а то и отправляли на скамейку запасных. Отчасти об этой борьбе рассказывает история метростроевки Татьяны Федоровой и многие профессиональные судьбы художниц.

Про фабричный фактор

Ксения Гусева

Мы рассказываем истории очень разных женщин-художниц. При этом у них есть общее — каждая из них соприкоснулась с текстильным или швейным производствами в столице, которые играли важную роль в поднятии и развитии экономики Москвы.

Это были важные градообразующие элементы, целые производственные районы, которые объединяли разных по своей профессии людей — от ткачихи до местного репортера, от красильщицы до товароведа, от прядильщицы до руководителя планового отдела. Но важно и то, что обе эти отрасли легкой промышленности были по-настоящему «женскими» индустриями — сюда приходили работницы разного профиля, чувствуя органичность присутствия женщины в этом производственном направлении.

Сюда же пришли и художницы, которые отреагировали на запрос фабрик изменить ассортимент и создать новые рисунки тканей, новые модели одежды. Это коснулось даже тех художниц, которые вовсе не видели свое творческое развитие в этом направлении, например, Веры Мухиной или Варвары Степановой.

Во многом это было связано с тем, что дизайнеров как таковых еще не было в стране — главный художественный институт страны ВХУТЕМАС в 1920-е годы только поднял вопрос о выпуске художника-инженера. За такой вызов взялись художники, для которых это стало в своем роде экспериментом — опробовать свои творческие идеи в таких прикладных и производственных направлениях.

Про главную героиню

Помимо историй художниц-производственниц, на выставке представлены живописные портреты работниц текстильных фабрик — непосредственно за станком, эстетизируя производственную атмосферу цехов, или в более интимной обстановке, очеловечивая образ.

Важно и то, что образы метростроевки или летчицы, сверкнув в довоенную эпоху, фактически оказались ею зафиксированы, а текстильщица не исчезла — прядильные, ткацкие, красильные цеха продолжили быть частью героики советского производства в искусстве. Это еще один подтверждающий факт идеи, что текстильные производства были естественными для работниц-женщин.

Про дух времени

Надежда Плунгян

Идеальной фигурой-эталоном советского искусства 1930-х была спортсменка, комсомолка, работница, которую писали все художники. Конечно, живые женщины были намного разнообразнее.

На картине Константина Юона «Уходящая провинция» девушка, которая уже перебралась в город и стала работницей, позирует вместе со своей старенькой матерью на фоне старого быта — салфеточки на стенах, фотографии в несколько рядов, фарфоровые котики. В отличие от образов на советских плакатах, эти фигуры не противостоят друг другу, а вглядываются в будущее вместе.

Помимо портретов, на выставке немало московских пейзажей. По ним можно проследить, как менялся город каждые несколько лет.

Про женщин, оставшихся за кадром

Героинями советской власти были работницы и крестьянки, но, помимо них, множество женщин продолжали жить, оставаясь как бы за кадром истории.

В этом ряду — фигуры опальной интеллигенции, художницы, которые оказались исключены из профессионального поля, и те, кого называли «лишними людьми».

Героиня Павла Корина — схиигуменья Фамарь, сегодня канонизированная РПЦ. Ее портрет был написан в 1935 году как один из этюдов для картины «Реквием»: этот сдержанный и суровый образ для многих никак не связан с советским временем, однако и он является частью искусства 1930-х годов.

Про время без канонов

Ксения Гусева

В искусстве 1920-1930-х годов еще не было канонов. Возможно, именно поэтому на него так положительно публика реагирует сегодня.

Конечно, в то время были свои модницы и даже дивы. Но одновременно с ними были и те, кто представлял образ брутальной, суровой женщины, наполнял его своей особой эстетикой. Когда смотришь на них, видишь, насколько они уверены в своей красоте, насколько мощная у них энергетика.

Все это близко тому, что происходит в модной индустрии и индустрии красоты сегодня, когда снова стало сложно загнать понятие красоты в какие-то рамки.

В нашей стране в то время можно было увидеть обложку журнала с фотографией настоящего собрания работниц под портретом Клары Цеткин. Можно долго рассматривать лица этих женщин — старые и молодые, растерянные, заинтересованные и оживленные. Они абсолютно разные.

Про то, что мы сумели сохранить

Надежда Плунгян

Приходилось слышать мнения, что этой выставкой мы рекламируем 1930-е годы, как лучший исторический этап в жизни нашей страны. Это, конечно, неверно. Да, в экспозиции встречаются очень оптимистичные и даже смешные образы, но мы не пытаемся обойти надлом, грусть, ощущение сверхусилия.

Пример — огромная картина Константина Истомина, где изображена совсем молодая, растерянная девушка-метростроевка, одетая в неуклюжую форму не по размеру. Нашей задачей было не приукрасить эпоху, а показать девушек и женщин, которые на наших глазах принимают этот исторический вызов.

Мы сохраняем многое из того, что дала раннесоветская эпоха. Например, право женщины активно участвовать в социальной или политической жизни, которое кажется неотъемлемым: ее стремление выступать в качестве амбициозного специалиста. Если говорить о европейском искусстве, в 1920-1950-х акценты в женских образах там были расставлены иначе. Выставка построена так, чтобы зрительницы что-то вспомнили, узнали себя, своих бабушек и прабабушек: каждому она даст что-то свое.

Ксения Гусева

В современном мире, конкретно в нашем обществе, мы видим, что женщины занимают самые разные позиции, их роли очень разнообразны. Это тоже досталось нам в наследство от той эпохи.

Именно поэтому на те же феминистические вопросы и призывы у нас совсем другая реакция, не такая острая, потому что для нас многое из того, о чем говорят женщины на Западе, — уже давно часть системы.

Выставка «Москвичка. Женщины советской столицы 1920-1930-х» продлится до 25 августа. Это главный проект Музея Москвы в 2024 году. Кураторы Надежда Плунгян и Ксения Гусева отобрали около 2 000 экспонатов из более чем 30 музейных собраний, чтобы показать, как менялись жизнь и образ горожанки на протяжении первых советских десятилетий. Узнать все подробности об экспозиции, а также приобрести билеты можно здесь.