О Радищеве и Пушкине

«Ныне, покидая смиренную Москву и готовясь увидеть блестящий Петербург, я заранее встревожен при мысли переменить мой тихий образ жизни на вихрь и шум, ожидающий меня; голова моя заранее кружится».

(Пушкин. «Путешествие из Москвы в Петербург»)

Я живу в Москве и работаю педагогом-организатором в ГБОУ школа № 2120. Это базовая площадка округов по развитию образовательного туризма, и я в том числе — координатор этого направления в ТиНАО. Основная моя деятельность — организация мероприятий по популяризации туризма, начиная от школьных слетов и фестивалей, заканчивая первенством округа. А этим летом я решил популяризировать туризм еще и на собственном примере…

Краем уха слышал, что аналогичным маршрутом ходил какой-то блогер. Но в подробности не вдавался и не представляю, кто он и что делал.

Известно, что по этому маршруту путешествовал Пушкин, его я перед выходом перечитал и у себя на страницах в соцсетях процитировал. Ему не очень нравилась эта дорога, потому что вся она была в колдобинах, отчего очень часто приходилось менять карету. Но я-то шел пешком…

А вот с самой известной книгой о маршруте — «Путешествием из Петербурга в Москву» Радищева — я не пересекался ни в момент подготовки, ни в процессе перехода.

О 40-килограммовом рюкзаке

«Собравшись в дорогу, вместо пирогов и холодной телятины, я хотел запастися книгою, понадеясь довольно легкомысленно на трактиры и боясь разговоров с почтовыми товарищами».

(Пушкин. «Путешествие из Москвы в Петербург»)

Пока я собирался, было нервно. Одолевали сомнения, что я мог что-то забыть, и полночи перед стартом я подкладывал какие-то НЗ, из серии побольше орешков, побольше конфеток и так далее. Что, собственно, и привело к перегрузу рюкзака — на выходе из Москвы он у меня весил 40 килограммов. Возможность его разгрузить появилась только в Твери, где я отдал часть снаряжения знакомым.

Как выяснилось, лишними были походная мини-печка — щепочница, солнечные панели и еда, рассчитанная на автономку. По дороге выяснилось, что еду и воду на всем маршруте легко можно покупать, и пауэрбанки удается подзаряжать максимум раз в два дня.

Меня никто не провожал. Я добрался до крайней границы города Москвы — это населенный пункт Алабушево около ЦКАДа. На электричку не успел и поехал через Речной вокзал на автобусе.

О графике и дорогах

«Вообще дороги в России (благодаря пространству) хороши и были бы еще лучше, если бы губернаторы менее об них заботились. Например: дерн есть уже природная мостовая; зачем его сдирать и заменять наносной землею, которая при первом дождике обращается в слякоть?»

(Пушкин. «Путешествие из Москвы в Петербург»)

До Твери шел в основном по лесной части маршрута. Там на подходе к городу возникла ситуация, когда по карте и по всем навигаторам была обозначена дорога, а по факту это оказалась тропа, которая увела в охотхозяйство.

После этого скорректировал маршрут, так что от Твери до Санкт-Петербурга уже двигался вдоль автомобильной дороги, по обочине или вдоль нее, по траве. Шел в основном не вдоль Ленинградки — М10, а по локальным дорогам, уходя вбок. На Ленинградку вышел только после Вышнего Волочка.

Шел я целыми днями. Вставал около пяти утра, а приходил как получится — иногда в восемь, иногда в десять вечера. Старался после наступления сумерек не передвигаться.

Связь в основном была, но по Тверской и Новгородской областям — не везде. С семьей я старался созваниваться хотя бы раз в день.

О «ламповых» достопримечательностях

«Деревни также пусты и печальны. Роговая музыка не гремит в рощах (...); плошки и цветные фонари не освещают английских дорожек, ныне заросших травою, а бывало уставленных миртовыми и померанцевыми деревьями. Пыльные кулисы домашнего театра тлеют в зале, оставленной после последнего представления французской комедии. Барский дом дряхлеет».

(Пушкин. «Путешествие из Москвы в Петербург»)

Маршрут я продумывал начиная с мая. Пытался его не только минимизировать с точки зрения перепада высот, но еще и насытить краеведческим материалом. Хотелось, чтобы в памяти остался не только лес-лес-лес, а что-то еще.

Меня больше интересовали не города, не монументальные исторические памятники, а милые «ламповые» достопримечательности.

Понятно, что в Великом Новгороде и Твери довольно много исторических памятников. В обоих городах у меня была дневка, то есть день отдыха, так что я сполна ими насладился. Это крупные исторические центры, информации по ним много, так что подробностей рассказывать не буду.

Когда идешь по селам и деревням, видишь, что в них поставлены памятники конкретным людям, которые защищали эту местность или ушли из нее на фронт, с перечислением имен. В большинстве сел и деревень такие памятники героям Великой Отечественной сохранились. В последние 15 лет они, образно говоря, приходили в себя, проводилась их реставрация, реконструкция.

О Мясном боре, Вышнем Волочке и Валдае

«В Вышнем Волочке Радищев любуется шлюзами, благословляет память того, кто, уподобясь природе в ее благодеяниях, сделал реку рукодельною и все концы единой области привел в сообщение. С наслаждением смотрит он на канал, наполненный нагруженными барками; он видит тут истинное земли изобилие...»

(Пушкин. «Путешествие из Москвы в Петербург»)

Из больших, но все еще краеведческих памятников мне запомнился мемориальный комплекс в Мясном бору. Я предполагал, что к этому месту должно быть внимание, потому что с ним связан важный момент в Великой Отечественной войне — попытка прорыва блокады Ленинграда. Там, на небольшом заболоченном участке в 1941-1942 годах погибли сотни тысяч русских, немцев и испанцев.

Мясной бор в первую очередь впечатляет тем, что это не просто мемориал с надписью «Героям войны». Ты видишь список личностей, которые стоят за происходившими здесь событиями. Понимаешь, что у каждого из них были свои мечты, желания... Как минимум, желание жить дальше.

Если отойти от Великой Отечественной, меня впечатлил Вышний Волочек. В последний раз я там был лет десять назад, и с тех пор город очень сильно изменился. Вокруг него сделали объездную дорогу, при том, что раньше город собирал самую большую пробку на пути от Москвы до Санкт-Петербурга. И по нему было сложно передвигаться не только на автомобиле, но и на велосипеде, да и пешком тоже — не очень.

Сейчас в Вышнем ровные дороги, никакой пыли, зеленый, это красивый уездный город. Там активно занялись реконструкцией путевого дворца и реставрацией самого города, в центре появились указатели к ближайшим достопримечательностям.

Оказалось, что там довольно интересный магистрат. Только-только отреставрировали торговые ряды, которые теперь прекрасно выглядят, там сейчас много маленьких магазинчиков с сувенирами. При этом вокруг хорошая современная инфраструктура, я легко нашел в центре свою любимую сетевую пиццерию. Благодаря всем этим изменениям в Вышнем стало уютно.

И Валдай преобразился. Сейчас он становится крупным туристическим центром, причем там все делается так, чтобы было понятно — это северный курорт. В районе улицы Луначарского стали делать вывески в дореволюционной стилистике: «Гастрономъ», «Хлебъ», «Кафе», «Бистро» — все с ерами и ятями.

Еще в Валдае построили спортивный центр в стиле неоклассицизма, с колоннами, желтенький. Местные рассказали, что он для водных видов спорта, но пока, правда, еще не функционирует.

В городе облагораживают набережную, на видовой ее части поставили культурно-досуговый центр. С одной стороны там кафе с прекрасной панорамой на озеро, а с другой — детские секции: шахматы, гимнастика. На эти благоустроенные набережные выводят отряды из детских летних лагерей, которых там много, и они одновременно занимаются зарядкой. Когда таких отрядов шесть-семь, выглядит это масштабно.

Я знал, что там есть дорога через острова, просто это петля, еще километров 20 я бы добавил себе точно, что не вписывалось в мой маршрут. Так что я решил, что Иверский монастырь уже видел, а ноги мне еще пригодятся.

О еде и ночевках

«Радищев съел кусок говядины и выпил чашку кофию. Он пользуется сим случаем, дабы упомянуть о несчастных африканских невольниках, и тужит о судьбе русского крестьянина, не употребляющего сахара».

(Пушкин. «Путешествие из Москвы в Петербург»)

Питался я в основном в придорожных кафе, в столовых, периодически завтракал в гостиницах. Если оценивать по пятибалльной шкале, то питание было на четверку. Запомнилось, что в Крестцах делают вкусную картошку со свининой в горшочках, ее там очень вкусно томят под крышкой.

В начале маршрута, в Солнечногорске и в Клину, я ночевал у знакомых. У меня с собой были палатка, коврик и спальник, и при этом я везде старался найти хостел или отель.

В итоге большую часть из 16 ночей на маршруте я провел в хостелах. Они на маршруте были трех видов: одни — нормальные по цене и качеству, вторые — непонятно, откуда ценник, и третьи — почему вы решили, что вы — гостиница? Стоила ночевка, соответственно, начиная от 750 рублей — в многоместной комнате и до двух тысяч рублей в комнате на двоих.

Самый интересный хостел меня встретил в Торжке — настоящая машина времени. Называется «Дом колхозника» — запоминающееся место, наполненное интригующей атрибутикой. При входе, у стойки администрации, стоит метровый бюст Ленина, дальше повсюду на стенах — плакаты советского периода, в номерах мебель тех лет. С питанием вопрос решен своеобразно: в магазине напротив можно купить полуфабрикаты и либо приготовить, либо разогреть их в микроволновке в самом «Доме колхозника».

На автобусах я не ездил, автостопом не пользовался, честно ходил пешком.

Начиная с Твери вечерами поливал ноги йодом, замазывал их по полной программе, чтобы высушить мозоли. С утра заклеивал пластырем. К Великому Новгороду все более-менее нормализовалось.

До Валдая почти каждый вечер себя уговаривал, что нагрузка — ерунда, и так рано сдаться было бы странно. А после Валдая, когда пересек «экватор» — середину маршрута, — включилось упрямство. Мысль была одна: половина уже пройдена, куда сдаваться-то?

О финише

«Целые шесть дней тащился я по несносной дороге и приехал в Петербург полумертвый».

(Пушкин. «Путешествие из Москвы в Петербург»)

На финише я был несколько удивлен районированием Санкт-Петербурга. В столице, когда к городу присоединяется новая территория, въездная табличка «Москва» отодвигается на ее границу. А в городе на Неве это не так, за присоединенными пунктами сохраняются свои наименования и старые автомобильные знаки.

Иду дальше, решил свернуть в сторону Пушкина, думаю, вдруг с его стороны сделали табличку. Пушкин прошел, тоже знак не нашел. И в итоге, перейдя КАД, увидел знак окончания населенного пункта Шушары и начала города Санкт-Петербург.

Вначале была волна радости, потом волна непонимания, из серии: «Дошел, и что дальше»? Я все отфотографировал и позвонил сестре, которая живет в Санкт-Петербурге, сказав, что скоро буду. И после этого так приятно было воспользоваться общественным транспортом. Сел в автобус и с удовольствием ощутил, что не рюкзак едет на мне, а я на нем. Могу сидеть, нормально вытянув ноги, и при этом продолжать двигаться.

Отпраздновали скромненько с тортиком, в кругу семьи. Дня два-три потом меня одолевали флешбэки из серии: резкий подъем, нужно куда-то идти. Через секунду только осознавал, что я в квартире, можно расслабиться.

Об итогах

«Надменный Петербург издали смеялся и не вмешивался в затеи старушки Москвы. Но куда девалась эта шумная, праздная, беззаботная жизнь? Куда девались балы, пиры, чудаки и проказники — все исчезло: остались одни невесты».

(Пушкин. «Путешествие из Москвы в Петербург»)

В первую очередь я доказал самому себе, что могу ходить на большие расстояния. Кроме того, до этого я ходил только в группах, а таким образом познакомился с тем, что такое одиночные походы.

У этого формата есть свои минусы и плюсы. В начале маршрута минус — это мысли бросить все, и нужно включать волю, самому себе доказывать, что хотя бы не так рано надо это делать.

Но оказалось, что основная специфика даже не в этом. До Твери я шел с плеером в ушах и хоть как-то отвлекался, слушая русский рок: «Король и Шут», «Наутилус», «Аквариум», «Элизиум». А после Твери, когда пошел вдоль дорог, надо было слышать приближающиеся машины, и там уже пошли разговоры с собой, напевание песенок, вспоминание всевозможных стихов. Странный поток мыслей, который логическим путем объяснить сложно. Только потом понимаешь, что так мозг ищет способ чем-то перекрыть сознание.

О туризме

«Путешественник ездит из края в край по России, не зная ни одного слова по-русски, и везде его понимают, исполняют его требования, заключают с ним условия. Никогда не встретите вы в нашем народе того, что французы называют un badaud; никогда не заметите в нем ни грубого удивления, ни невежественного презрения к чужому».

(Пушкин. «Путешествие из Москвы в Петербург»)

Как бы сильно ни хотелось, чтобы туристов стало больше, их, к сожалению, немного. Это первый мой проект, который привлек столько внимания. Теперь достаточно набрать мои имя и фамилию в поисковой строке в Яндексе, чтобы понять, как много теперь в сети данных обо мне.

В ежедневной жизни это мало на чем отразилось. Только коллеги и знакомые периодически присылали ссылки с комментарием: «Да, теперь благодаря тебе о туризме точно узнали многие».